Графоманские изыски


	Девять-десять: детство кончилось.

	Сладка пора котячьего детства и отрочества… Сил много, всё завлекательно и интересно.
	Можно провести инспекцию посадок на балконе (благо, что туда начали наконец пускать): петунья противна на вкус, гелиотроп гадостно воняет, а вот душистый горошек богат витаминами (цвести он после этого отказался категорически, да и вообще засох от пережитых потрясений).
	Кроме того, на балконе можно полазить по старой стремянке и с грохотом оттуда свалиться, попробовать уронить себе на голову здоровенный горшок с цветами, засунуть любопытный шерстяной нос в «дырочку и странное отверстие для маленьких жучков», с праздным интересом потыкать лапой в мокрую землю (а потом бодро проскакать по дивану)... ну, и ещё всякого по мелочи...

	Можно помочь погладить бельё: сперва, гулко прихлёбывая, испить водицы из стаканчика от утюга, а потом, когда совместными усилиями уровень воды понизится, с интересом поваландать там лапой и смачно её пооблизывать. Уже собранная гладильная доска предоставляет богатые возможности заняться спортом: встать на задние лапы, хорошенько потянуться и вцепиться когтями на максимальной высоте, оттолкнуться задними лапами и вцепиться ими в доску… повисеть немножко и поёрзать, в попытках забраться повыше. Но коварен собственный толстый окорок и тонкая ткань доски: позорное падение неизбежно. Но попробовать стоит. И пробует. Каждый вечер не по разу.

		Можно понаблюдать за работами на кухне – и внезапно поцеплять растопыренной когтистой лапкой всех, кто опрометчиво приблизится к засаде.
		Можно позаниматься йогой вместо хозяйки: коврик мягкий и тёплый, когти в него входят хорошо – а значит, можно завязаться в особенно хитрый узел. При этом главное – ни в коем случае не смотреть в сторону прочих жаждущих: чтобы не выставили.
	Можно поразмышлять о вечном… вам-то, хозяева, хорошо: работай себе и работай – а кошечке думать, как жить дальше.

	И вот что характерно: хорошо заметен породистый такой второй подбородок – но, в отличие от породистого же курдючка на пузе, заметен он только на фотографиях. Невооружённый глаз наблюдателя видит маленькую компактную кошечку с длинной тоненькой шейкой... С возрастом ослабевает страсть к коробкам, так сказать, «an mass»: теперь ценятся лишь отдельные экземпляры, обладающие какими-то уникальными характеристиками или особо затейливым букетом запахов. Долгое время вне конкуренции была одна рухлядь – дачная! с кабачками! – видимо, этот коробочный долгожитель помнит ещё родительскую Матильду, а коль так – пахнет втройне интереснее.

	Вдруг воскрес интерес к старой «игральной» коробке с дырками: сперва Фима попримерялась головой к маленьким вырезам, потом походила с коробкой на ушах, потом всё же ввинтилась внутрь, выставила голову и приняла псевдомудрый и умиротворённый вид.

	Персы спят «шапкой» или «цыплёнком-табака», а Фимочка очень любит лежать на боку, грациозно сложив ручки-ножки, как Даная... или просто пузом кверху. Или вообще вульгарно развалясь. В общем, лежать она любит. Точка.


	Игривый ручеёк детства незаметно приближался к водопаду: кошечка становилась вся такая загадочная и внезапная: то ласкайте меня до умопомраченья – а то «вы, вообще, здесь кто?»; ухудшился аппетит (это как раз очень вовремя – я уж, грешным делом, стала бояться, что выращу бегемотика), периодически слышались странные песни и звуки… в общем Фима готовилась возжелать стать падшей женщиной. Хозяева оказались звери-изверги и не дали «познать кошечке радость материнства». С одной стороны, вот как своими руками отдать делать больно маленькому пушистому и доверчивому кошачьему ребёнку? Но с другой стороны, это мы уже проходили, и восемь лет совместной жизни с племенной кошкой не сделали счастливее ни нас, ни её (не говоря уже о том, что оперировать Лизочку всё равно пришлось, но ради спасения жизни – а потом полгода восстанавливаться). Всё произошло внезапно даже для меня, а уж Фима точно такого подвоха от мира не ожидала: схватили, пузо порезали, в тряпки замотали, ноги держат плохо, хвост в переноску не убирается... Дома в коридоре пришлось организовать послеоперационную палату: убрать всё, на что можно залезть, разложить подстилки и лежанки. Некоторое время Фима не оставляла попыток выпрыгнуть назад из попонки и раздражённо дрыгала лапой. Но ребёнок есть ребёнок: ещё шатаясь и не находя себе места на лежанках, попыталась поиграть мячиком.
	Потом, отчаявшись слизать попону и устав от трудов, легла спать в самое уютное и надёжное место в доме: в своё корыто, где и провела весь следующий день, вставая только попить/поесть. Как объяснили мне знатоки, это защитный инстинкт: «Запах котика перебивается запахом нечистот. Никто не придет нападать на больного котика».
	Фима оказалась прекрасным пациентом (если не считать попытки запрыгнуть на подоконник): она себя берегла и дни напролёт лежала, изредка вставая побродить. Какой-то умный человек придумал добавлять в таблетки антибиотика аттрактант, так что проблем с приёмом лекарств не было.

	На второй день перевёрнутая табуретка сменила корыто. Одну за другой Фима разлизывала до ниток попоны, в процессе несколько раз цеплялась за попонку зубами и сидела, как лев, которому Самсон недоразорвал пасть.


	Молодость, хорошее здоровье и прекрасные врачи обеспечили неотвратимость выздоровления. Шов зажил, отрастает выбритая шерстка – и резко изменилось поведение: фамильярность по-прежнему непозволительна, но по утрам полагаются нежности: требуется поднять увесистое тельце на плечо, там Фима будет проводить утреннюю помывку хозяйской шеи, тихонько сопеть мне в ухо и тыкаться головёнкой. Обычно хватает 5–10 минут, но однажды пришлось готовить завтрак, следя, чтобы мохнатый хвост и то, из чего он растёт, не плюхнулись в кашу.
	Игрушки взрослой кошке неинтересны, но лазерная указка – это вещь! Фимчик скачет заводной лошадкой и требует: играй, а не то укушу за ногу. Кусается несильно, но чувствительно – и крайне настойчиво. А пару дней назад решила взять своё счастье в собственные лапы и уволокла указку со стола. Дальнейшие самостоятельные действия как-то не заладились, так что обеспечивать развлечения – по-прежнему моя задача.
	Последний тихий октябрьский день перед ненастьем. Ветра почти нет, и воздушный поток тянет облетающие с берёзы листья вверх мимо нашего окна. Фимочка встала столбиком, оперлась лапой о стекло и долго-долго наблюдала за природой. Жизнь по-прежнему удивительна.